----Начало игры----
Ночь черной кошкой на мягких лапах ступала по улицам города, зажигала на небе, одну за другой, звезды, воспевала сонаты луне и воцарялась в душе чем-то незабываемо свободным. А темное небо любовно смотрится на свое отражение в маленьких лужицах.
Девушка, белоснежная и серебристая, как и луна, задумчиво смотрела на мерцающее отражение звезд в водных гладях, сидела на лавочке. Тишина и спокойствие, царившие вокруг были ей не знакомы, она то знала, что тени гораздо живее, чем могут казаться. Смерть глубоко вдохнула свежий, немножко даже сладковатый, после дождя, запах улиц и скверов закрыв от наслаждения глаза. Мало у нее было таких вечеров, когда можно даже не бояться, что тебя увидят, когда можно не наводить морок и не прятаться под масками. Хотя некоторые все равно чувствуют истину, разве можно спрятать этот холод, что исходит от нее?
Девушка задумчиво повертела в руках локон белоснежных волос и посмотрела вдоль улицы. Он никогда не ошибался временем. Поэт, что не боялся, но все равно не подходил ближе.
- Ох, леди, прекрасная чудная леди, Вы снова здесь – усевшись на другом конце лавочки, Поэт, простой мужчина средних лет с живыми глазами, осмотрел пустую улицу и перевел взгляд на Смерть, но, как только встретился с ней взглядом, тут же посмотрел себе под ноги.
- Это Вы? Ох, да что я такое говорю, конечно это Вы, я же вижу… Простите, прошу, простите меня…
- Да что Вы, ничего страшного в Ваших словах нет. Вы были задумчивы…
- Не меньше, чем Вы, пока шли. – Смерть улыбнулась краешками губ зная, что он сейчас расскажет о чем думал, так ведь уже было. Не раз… Не два…
- Чистая детская наивность, инстинктивное желание добра и справедливости сопровождает нас, когда мы углубляемся в дебри невымышленной жизни, в которой добро и припаздывает, и ошибается адресом, а в некоторых случаях просто не является, будто позабыв о своей обязанности расправляться со злом. Но детство сопровождает нас не так долго, как хотелось бы. И постепенно наивность превращается в ограниченность, а святое желание справедливости – в обыкновенную нравственную самооборону, когда человек походит уже не на малого ребенка, а на взрослого страуса. И хочется ему, чтобы все на свете было хорошо при помощи того, что голова кладется под крыло и думает о совершенстве, закрыв глаза. И хочется, чтобы ничего не происходило такого, на что нужно тратить душу, нервы, сердце. Так вот для тех, кто не хочет нравственных затрат, существует и соответствующая литература. Там все на месте. Там зло маленькое, как муха, а добро большущее, как лист липучки. И с самого начала муха вязнет в этом листе, и с первой строчки ей хана. Там зло глупое, как пень, а добро умное, как лисица. А лисица любой пень обдурит. Бывают книги наполненные подобием страстей, подобием борьбы, подобием любви. Подобие борьбы приводит к подобию победы, и кажется, будто все это – настоящее.  Но мы умеем читать. Мы понимаем, что чтение – это не простое составление слов из букв, это – удивительное дело, которое делает читающего соучастником событий и тайн, действий и чувств. Есть книги, которые нам известны еще до того, как мы их прочитаем. Мы знаем, чем они начинаются и каков их конец. Но мы проникаем в эти книги всякий раз как первопроходцы. Они ведут нас по своим странным дорогам – знакомым и все-таки незнакомым, и приводят к своим тайнам, известным нам с детства. Мы проходим их прилежно и послушно. Но каждый раз мы видим подробности этих дорог по-новому.  И чем меньше мы тратим себя на этих дорогах – тем меньше видим. Добро всегда побеждает зло и никому еще это не надоело.
- Но добро – не липучка для мухи. – Прервала она его. -  Добро – это, то чувство, которое вызывает у нас книга. Мы оплакиваем героя, и это – добро. Мы хохочем над глупостью, и это – тоже добро. Мы сочувствуем неудачнику, призираем негодяя, симпатизируем простодушию, - и все это добро, которое побеждает зло. Книги – как люди. Их нужно понимать, принимать или остерегаться.  Но мы умеем читать. Мы умеем тратить себя на дорогах книг.  Книги делают за нас то, что не сделали мы потому, что не сумели. Они видят то, что увидели бы мы сами, если бы были внимательнее. Мы не бережем себя – ни над драмой, ни над веселой историей, потому что книга – это жизнь, а жить, не тратясь, нельзя. Это и есть – добро, которое, бывает, припаздывает в книгах, как в жизни, но никогда не опаздывает в нашем сердце…
Молчание снова воцарилось, словно задумавшись над теми словами, что прозвучали. Думал и поэт. И так же, больше ни говоря ни слова, встав, пошел обратно. А им и не нужны были слова прощания, он всегда чувствовал, что эта странная девушка не похожая на других, всегда рядом, всегда за его спиной.